Жизнь человека полна музыки и подобна старинной песне, что уходит корнями в самую глубину времен. Но чтобы познать ее всецело, надо не просто заглянуть в себя и изучить старинные фолианты. Прежде всего, нужно открыть ей свое сердце, освободив душу от лишнего шума, раскричаться и вспомнить заветные слова. И лишь тогда она запоет.
О том, почему важно знать традиционную культуру, что несет в себе песенное наследие, как развивается народная песня в современном русском мире и почему именно интерес к фольклору и этнографии приведет к нравственному здоровью нации читателям «ПС» рассказала руководитель ансамбля русской песни «Серафим» и ансамбля древнерусского певческого искусства «Стихира» Юлия Желтикова.
Обратимся к истокам
– Вы руководите ансамблем «Серафим» уже более 10 лет. Что за это время изменилось?
– Мы начинали в 2009-м году, когда приезжал Андрей Котов – руководитель ансамбля «Сирин». И после его мастер-класса образовался ансамбль. Изначально он состоял из студентов СаГА (Самарская гуманитарная академия. – Прим. авт.), потом молодые люди выросли, и мы перебрались в досуговый центр «Русич», где до сих пор базируемся. За это время еще два состава сменилось. И вот сейчас у нас коллектив многочисленный и сплоченный. Мы трижды подтверждали звание народного. Сначала собирались петь одни духовные стихи и богослужебную музыку. Потом концепция немножко изменилась. Решили расширить свой репертуар и стали включать туда народные старинные песни.
– А что осталось неизменным?
– Неизменно одно – я беру в свой коллектив всех. Независимо от того, есть ли музыкальное образование или нет. Потому что глубоко уверена, что петь умеют все. И на своем многолетнем опыте в этом убеждаюсь. Мы собираемся для того, чтобы люди знали свою песенную культуру, русскую, традиции. Но мы занимаемся не только пением, мы учимся двигаться, изучаем народный костюм. Хотя костюмы у нас все-таки не этнографически точные, это стилизация. Но стараемся не делать «клюкву» и как-то в крое придерживаться традиционных моментов.
Чтобы песня жила…
– Что вы ощущаете при соприкосновении с сохраненными традициями, древними текстами и мотивами?
– У меня какой-то трепет внутри появляется. Особенно если слышу очень древние песни. Очень хочется все это сохранить и понять, как получилось это русское песенное многоголосье, как люди могли так спеть? Мне своим академическим умом не понять. Потому что логики в этом я не вижу. Еще испытываю удивление и гордость за наш талантливый и мудрый народ. Я не идеализирую, но думаю, что народная традиция поможет хоть как-то восстановить нашу русскую идентичность, русскую душу. Может быть, именно через фольклорное, этнографическое движение мы сможем вновь обрести утраченные черты, называться русскими и не стесняться этого.
– Расскажите о любимой народной песне.
– Ой, это сложно! Потому что народных песен любимых много. И они возникают периодически: период одной песни сменяется периодом другой.
Я очень долго болела песней «Шельма». Ее поет ансамбль Покровского. Это Белгородская область. Она совершенно волшебная, мы ее тоже поем. Ее очень трудно петь с голоса, по напевке. Очень нравится песня, записанная в селе Кузькино (Шигонский район) – «Яблонь». Я ее услышала, когда Татьяна Мачкасова из Самары (Доцент кафедры хорового и сольного народного пения СГИК. – Прим. авт.) с Андреем Давыдовым съездили в Кузькино и у бабушек ее записали и выложили. Песня прекрасная, свадебная. Она пелась, когда невесту перевозили с ее пожитками в дом жениха. Поезд свадебный шел, и девушки-подружки рядом шли и пели эту песню. Мы под нее сделали программу «Песни в жизни женщины», показали обряд одевания невесты. Она длинная – там 10 куплетов – поэтому мы успевали все надеть, завязать (смеется)… Вообще, песен очень много. Есть песни, которые сразу на душу ложатся, поселяются в ней. А есть такие, которые надо сначала поселить, чтобы они там пожили, обосновались. И только потом они начинают открываться, и ты что-то понимаешь. Как живой организм – русская песня.
– А как подбираете материал для изучения?
– Сейчас очень много материала, сборников. Считаю, что надо памятник поставить Андрею Давыдову и Татьяне Мачкасовой за то, что они выпустили очень хороший сборник самарских песен «Самара – город небольшой». Мы из него песни поем. Люди выкладывают записи из экспедиций. Взяли, расшифровали и все. Это, конечно, труднее. Песен огромное количество записано. И чтобы песня жила, ее нужно петь.
– Какими особенностями обладает песенное наследие Самарской губернии?
– Я не большой специалист по самарской песне. Это, конечно, лучше спрашивать у Татьяны. Но то, что мы поем, это больше песни, принадлежащие к концу XIX– началу XX веков. Сюда уже проникают городской романс, жестокий романс. Казачья песенная традиция у нас очень распространена. Я знаю, что если услышу какую-нибудь архангельскую песню, я пойму, что она другая, нежели наша. Наша все-таки по мелодике, по голосоведению более приближена к городскому романсу.
– Развиваются ли традиции русского песнопения?
– Они развиваются, конечно, потому что если песня поется, если она живет, то она может изменяться, приобретать современное звучание. Мне очень нравится, когда подходят к обработке песен бережно, не превращая их в попсу. Мы совсем другие сейчас – мы быстрые. У нас даже темпы речи и пения другие. Мы и говорим-то быстрее. Вот почитаешь Достоевского и думаешь: «Господи, да зачем же ты так много объясняешь: почему да как?» Столько много всяких оборотов. Тут то же самое. Но с другой стороны, русская песня, особенно протяжная – это повод эту суету в себе немножко убрать и погрузиться в такой вечный поток, в котором ощущается соединение времен. Это удивительное ощущение. Ты будто сам находишься вне времени.
– А каков инструментарий у ансамбля? У вас же не только гусли, полагаю.
– У нас есть колесная лира. Я играю на балалайке. Мне очень хочется, но пока никак не дойду, научиться играть на гармошке. Гармонист нужен очень. Хороший гармонист такой, фольклорный, в ансамбле – было бы замечательно. Если инструменты добавляются очень органично, то можно туда включить все что угодно: хоть варган, хоть волынку, хоть пианино. Главное, чтобы все было в стиле, вкусно и интересно.
– А как вы костюмом увлеклись?
– Мне вообще нравятся традиционные костюмы. С ближнего востока, например. У меня однажды знакомые ездили в Сирию и привезли мне сирийский женский костюм– платье такое красивое. И занялась я этим 5-6 лет назад. Мне очень хотелось носить народную одежду. И сейчас летом я платья ношу, а осенью хожу в сарафанах. Мне очень нравятся уральские костюмы, и необыкновенно яркими смотрятся костюмы Белгородской области. И еще мне нравятся костюмы севера – Архангельской области. Там вообще такая древнятина… В каждом регионе нахожу какие-то элементы, которые мне нравятся.
Это надо делать с младенчества
– Вы ведь еще руководите ансамблем «Стихира». Как появилась идея его создания?
– Идея появилась у моего мужа Михаила Желтикова. Он сейчас священник, уже больше пяти лет. Мы давно, с первого нашего знакомства с ансамблем «Сирин», полюбили это наше древнее русское троестрочие, духовные стихи в первый раз услышали. Потом нам посчастливилось лично познакомиться с руководителем коллектива Андреем Николаевичем и с участниками ансамбля. И нам хотелось все это воспроизводить самим. Мы пригласили людей, кинули клич. Единственным критерием было обязательно музыкальное образование – не меньше музыкальной школы, а лучше училища. Потому что музыка очень трудная – она не привычная слуху, глубокая. И бесполезно учить ноты на слух, это надо делать с младенчества.
– То есть если в «Серафиме» состоят люди преимущественно без профобразования, то в «Стихире» важно его наличие.
– Да. Многие бы хотели петь, но люди не тянут просто.
– Еще слышала про детский ансамбль «Гусельки». Расскажите о работе с детьми.
– Работа с детьми – это особое дело. Я очень люблю детей. К сожалению, почему-то у нас к народным детским коллективам какое-то предвзятое отношение, что это будто второй сорт. На самом деле, мы многое делаем на занятиях: работаем с ритмом, пляшем, учим движения. Те песенки, которые мы поем, они интонационно не сложные, но длинные, их нужно петь активно: здесь работает и дыхалка, и голос ребенок развивает. Мы же еще и играем во всякие детские игры. В пальчиковые игры играем, и гимнастику делаем логопедическую. И самое главное, детей нужно приучать, чтобы они знали свою культуру с малых лет.
Пользуясь случаем, хочу сказать, чтобы родители отдавали детей в народные ансамбли! Причем в такие, которые занимаются всем. Сейчас в основном дети, поющие в фольклорных коллективах, умеют двигаться. Иногда просто диву даешься: «Что ж ты такой кривой-то? Ты еще маленький, а уже кривой». А народный танец – он очень свободный. Он как раз способствует хорошему физическому развитию. И это очень интересно.
– Какие события в 2023-м году стали важными для ансамбля «Серафим»?
– У нас каждый год очень насыщенный. Мы даем четыре больших концерта в год. И у нас есть несколько ярких программ. Мне очень понравился наш крещенский концерт. Выучили сложный многоголосный духовный стих, и он у нас удался. Потом мы каждый год делаем постовые концерты, и это большое событие. Сейчас с ансамблем начали больше уделять внимания движениям, учим народные бытовые танцы: польки, краковяк, кадрили… Я надеюсь, что у нас впереди еще будут яркие события.
– Без чего невозможна песня?
– Без души. Даже если голоса нет, но душа поет – будет песня.
Ульяна Колмогорова
