Новый проект Тольяттинского театра кукол – «Взрослая среда» – откроется в феврале спектаклем «Марьино поле»
Это спектакль-сказка, философская притча, фантасмагория, спектакль-путешествие. Про трех столетних старух. Про жизнь и про смерть. Про любовь и про веру. Из насиженных углов – на железнодорожную станцию. Встречать мужей, не вернувшихся с фронта много лет назад. Из придуманной Марьиной сказки – в новую столетнюю жизнь.
Об этом рассказывают режиссер-постановщик спектакля – лауреата международного фестиваля «Кукарт-25» в Санкт-Петербурге «За трепетное отношение к теме Великой Отечественной войны» Янина Дрейлих и исполнительница роли Марьи – актриса Вера Кривцова.
Взрослая среда
– Янина, взрослые спектакли у тольяттинских кукольников появились уже давно. Но проект «среды» родился сегодня?
– Да, мы первые в губернии стали показывать в театре кукол спектакли для взрослых. И видим, что это интересно зрителю, интересно труппе. Но в нашем театре показ взрослого спектакля всегда событие, и нам хочется, чтобы это событие стало своеобразным праздником каждый месяц. Хотим объединять своего зрителя, который будет знать, что в заветную среду для него будет приготовлена особая программа, что его ждет перфоманс, что в этот день к нам подтянутся ребята-музыканты. Это происходило и раньше, но теперь это будет систематизировано. Ну а то, что на этот раз спектакль на тему войны случится как раз накануне 23 февраля, просто совпадение.
Подарок режиссеру?
– Янина, ваш театр способен на многое. Но когда кукольным театром в постановку берется «Марьино поле», это, наверное, особенный подарок не только актерам, но и режиссеру?
– Эту пьесу мы выбирали вместе с сорежиссером Владимиром Хрущевым. И как это иногда случается в театре, пьеса была выбрана под труппу. Три героини полностью соответствовали трем нашим актрисам в их актерских и человеческих возможностях. Соответствовали силе их профессионализма в работе над пьесой разноплановой, фантасмагоричной.
С двойным, тройным дном, которое можно увидеть, о котором важно подумать, прочитать важные подтексты. Умная пьеса, которая так точно легла на нашу труппу. Наши девочки Светлана Бабикова, Наталья Савина и Вера Кривцова держат этот актерский нерв уже несколько лет. А сегодня его поддерживает и Александр Кочудаев. Саша вошел в этот спектакль и дал ему новую жизнь. Появилась какая-то новая молодая, сильная волна, которая повернула спектакль, сделала его другим.
– Что-то со временем меняется в спектакле помимо вас?
– Тут я могу однозначно сказать, что этот спектакль – актерский. Потому что пока два режиссера – кукольный и драматический – выясняли все нюансы новой постановки, актеры взяли ее под крыло и вот так же, бережно и любя, несут его зрителю сегодня. А эмоциональное состояние артистов и спектакля меняется каждый раз. Это зависит от многого. И от зрителя тоже. Другая волна из зала – и ты смотришь спектакль с иным настроением. Сегодня это трагедия, завтра трагикомедия, даже комедия, просто лирическая история. Спектакль – пластилин: такие метаморфозы с ним происходят.
В свое время Женя Смирнов сделал очень интересный образ смерти: он был в этой роли хрупкий, жалкий, совсем не страшный. Смерть на ее последнем издыхании. С Сашей Кочудаевым она обрела совсем другой образ. И в наше время, наверное, более актуален именно образ Саши: есть мощь, есть опасность, и хочется от нее Марью и Веру укрыть, обнять, защитить.
Конечно, работа над «Марьиным полем» была интересна еще и в плане психологическом. Такая проверка на команду. В одной связке драматический режиссер рядом с режиссером-кукольником, актрисы с большим кукольным стажем, еще и художник со стороны. Мы все, разные, пришли тогда к единению. Думаю, это все и дало ту феерию фантасмагории, которая цепляет. Наверное, творчество, если оно истинное, и дает такой результат. Результат для нас исторический. И, конечно, особая благодарность Володе Хрущеву за эту работу с нами.
Верина Марья
– Вера, вы сразу нашли свою Марью?
– Режиссер сказал: «Девочки, читайте». И мы читали. Сначала был шок. Начали репетировать. Трудно и очень сложно. Драматический спектакль. От волнения руки-ноги трясутся. Страшно: получится или не получится? Мы же не драматические актрисы. Такая роль, такой спектакль – это, конечно же, господин великий случай. Можно ведь всю жизнь проработать в театре кукол и не получить такой роли. Это везение. Мы очень любим этот спектакль.
– Марья, наверное, взаимодействует с вами не как с актрисами, а как с людьми, помимо роли?
– Вот честно вам скажу: мы ничего там совсем не играли. Ну не играли! Я вспоминала бабушку, маму. Как они жили, как разговаривали. Моя вторая бабушка точно так же ждала моего деда, ее мужа, с войны, хоть он и погиб. Я ношу его фамилию. Мне это помогло. Мы жили. Ну, конечно, выполняя режиссерские задачи. Но каждый раз, когда начинаем говорить, слезы текут. Сколько мы тут проплакали! И на репетициях, и на сцене, в спектакле. Мы и сейчас плачем, хотя нам запрещено было плакать на сцене. Мы, кукольники, наверное, эмоциональнее драматических артистов, вдвойне переживаем. А как иначе? Я же не только за себя в этот момент живу, я же еще и за куклу чувствую. У девочек наших, у актрис Светы и Наташи, то же самое происходит.
Чемоданы
– Янина, чемоданы, маски, рыбки, путешествие на коровьем вымени – все это интересные находки, которые создают свой мир.
– Тут, конечно, надо сказать о Лене Бабкиной. Это она как художник-постановщик придумала эти чемоданы. Бывает такое в театре, что художник ведет спектакль за собой. Мы пошли за художником.
Смерть бессильна
– Сколько раз театры давали чемоданам право выйти на сцену, не сосчитать. Но в этой пьесе, в вашем театре в них живут, умирают и… воскресают. Этот ход, это воскрешение дается в вашей роли непросто, Вера?
– Конечно, непросто. Говорю сейчас об этом, а у меня у самой мурахи по спине. Пока мы живы, спектакль будет жить. Мы скучаем по нему. Мы волнуемся перед ним. Мы в кулисах перед выходом на сцену беремся за руки и замираем. Мы говорим после спектакля по пути домой: «Как хорошо, что он есть. Что мы его сыграли сегодня. Это благость такая».
Я люблю, когда на сцене есть настоящие мужики. Они и должны тянуть спектакль, они – его опора и сила. Я чувствую новую мощь: наш Санька Кочудаев – молодец. Он драматический актер, очень хорошо попадает в маску. И порой рядом с его персонажами в разных эпизодах в спектакле становится просто жутко. Например, в сцене, где он милиционер. Или смерть. Мне нравится наш новый финал. Он вроде бы тот же, но с Сашей совсем другой.
Смерть бессильна?
– Яна, столетние вдовы надели на себя черные платы, и в случае с кукольным театром это, вроде бы, должно работать просто как закон черного кабинета. Он делает куклу выразительнее, события лаконичнее, эмоции определеннее. Но ведь ваш черный решает совсем другую задачу?
– Конечно. Победа жизни над смертью. Смерть бессильна против веры, против любви. Тут без вариантов. Тяжело говорить об этом спектакле. Понимаешь, насколько он сейчас нужен. Насколько его финал дает надежду. Оптимистичный финал.
– Вера, Марья сильна своей любовью и верой…
– Тут самое главное, что она и саму смерть сумела перехитрить. Подружек-то у Марьи уже на самом деле нет. Они уже умерли. Сама себе Марья всю эту историю рассказывает, а смертушка ее слушает. Очень, очень сложная пьеса.
– Марьи сегодня верят так же?
– А что бабам остается делать? Верить. Во все времена все на бабах держалось. Так же и теперь: дети, работа, жизнь. Вера спасает. Мама моя посмотрела этот спектакль, когда ей было уже за 80. Сказала мне после него: «Ну, вот это про мою сестру». Сестра всю жизнь ждала, что муж придет, замуж не выходила: а вдруг он где-то там? Вдруг память потерял? Так она всю жизнь в окно и смотрела. Просто ждала.
– Яна, вы вывели на сцену планшетные куклы. Некрасивые, маленькие старушки…
– Они живые. Разные. Актрисы такую настоящую жизнь в них вдохнули.
– Какая она – ваша кукла, Вера?
– Сильная. Эту женщину фигушки сломишь. Характер у нее мой. Я его тут и показываю.
– А какой у вас характер?
– Да я ж Овен, на метле летаю. Обидчивая, стеснительная, терпеливая.
– Кукла поддерживает?
– Конечно. Ты за нее не спрячешься – ты с ней сливаешься. Это ты сама.
Марта Тонова
mail-ps@mail.ru
