Свою первую премьеру февраля театр «Колесо» посвятил народному артисту России Евгению Князеву.
Икажется, на цветочном поклоне в финале шести историй о женщинах и их мужчинах в глазах Евгения Ивановича мелькнуло искреннее удивление: не ожидал. Конечно, если придерживаться метрик и паспортов, то день рождения Евгения Князева приходится на тридцатое января 1942 года, но так уж вышло, что первый выход нового спектакля на зрителя состоялся чуть позднее этого семидесятипятилетия. И вот — поздравление от директора театра Янины Незванкиной и руководителя департамента культуры мэрии Надежды Булюкиной. И новая роль. И первый сюжет в спектакле «Чехов. Женщины».
Характер по Князеву
На этот раз зрителю доподлинно стало известно, что толковому бухгалтеру банка, пишущему все важнейшие доклады для директора своего финансового заведения, Кузьме Николаевичу Хирину, как раз… семьдесят пять. Впрочем, и у Чехова в рассказе он не то чтобы юн, а просто «старик». А тут «еще воспаление во всем теле. Зноб, жар, кашель, ноги ломит и в глазах этакие междометия». Впрочем, этот смачный и громкий, бурный старикан еще ого-го: «…Напустили баб полный банк. Не могу я доклады писать… Ежели ты, старая кикимора, не уйдешь отсюда, то я тебя в порошок сотру! У меня такой характер, что я могу из тебя калеку сделать! Я могу преступление совершить».
И хотя у Князева тоже характер, все же режиссер-постановщик спектакля Михаил Чумаченко ясно дает понять, что все дело именно… в бабах. То есть в женщинах. И в тех, которых «напустили в банк», и в оных. На этот раз, возможно, в одной из двух: то ли в банкирше Татьяне Алексеевне (артистка Елена Барамикова), то ли в бабе-танке Настасье Федоровне (Елизавета Фарапонова), которая пришла к банкиру Шипучину — Чураеву за мужа «просить». И обе вроде бы одинаково хороши до противности, и каждая готова с ума свести любого нормального мужика.
Замки по Шипучину
Нормальный Шипучин забавно щеголеват и слезно высокопарен. И по Чехову, и по Чумаченко, и по-Чураевски. Андрея Чураева в женском сюжете — не перебор. Его Шипучин как будто слегка сладковато «растушеван» на фоне женского дуэта. Посмотришь на Андрея Чураева и сразу сообразишь, что его Шипучину ну точно, совершенно точно нужно, «чтобы замки у дверей были почищены и чтобы служащие носили модные галстуки»: «здесь банк. Здесь каждая деталь должна импонировать и иметь торжественный вид». И еще ему нужно, чтобы жена потише щебетала. А героиня Елены Барамиковой столько шуму наделала, столько высоких нот в банк мужа принесла, что это совсем не тот случай, когда, по Чехову, «мужчины без женского общества глупеют». Даже совсем наоборот.
Стулья по Дулесову
Шесть произведений Антона Павловича Чехова, шесть историй про женщин и мужчин вошли в канву нового спектакля. Классика драмы: новеллы склеены музыкой (композитор Алексей Пономарев), хорошим ансамблевым партнерством и незамысловатой двухэтажной раскадровкой в простой декорации, в которой меняются только… стулья (художник-сценограф Сергей Дулесов). К стульям же вопросы у меня, впрочем, есть: их мягкие, полумягкие или уж совсем жесткие места для сидения не играют роли даже намека на какие-нибудь акценты. Да и вообще никаких ролей не играют, зато создают непрошеную разряженную мережку между картинами спектакля. Не то что чайные чашечки! Чашечкам этим повезло гораздо больше: они симпатично сервируют и озвучивают некоторые картины спектакля, как и другие столовые приборы, призванные Михаилом Чумаченко и Сергеем Дулесовым почитать нескучную классику.
И все же — о женщинах. Хороша и лакома в меру распутная Наденька (артистка Марина Филатова) в картине «Который из трех?». Наденька легко справляется с мужским треугольником, изящно и откровенно обыгрывая каждого из них, да и себя одновременно. А так… «девица-то она хорошая, благородная. Советника дочь, да и красавица». Аппетитна, как яблочко в ее ручках. Умна, как и положено бесприданницам. Очаровательна, как Марина Филатова в новом платье от Обрезкова.
Романс по Радионовой
С красавицами в «Колесе» вообще все в порядке. Их много. Вокруг них в спектакле — весь сыр-бор. Поют, танцуют, обольщают и обольщаются. Наполняют наряды от художника по костюмам Максима Обрезкова аж из самого театра Вахтангова. И поют хорошо, трепетно, душевно. Чего стоит только один романс из уст Елены Радионовой!
А уж страдают как… Как гордая Дина Касатьева со своей оскорбленной Машенькой. В любви решительны, как Ольга Вольская с Софьей Лубянцевой в «Несчастье». Расчетливы и одновременно нерасчетливы, как начинающая содержанка Пашенька Нины Кучерук в «Хористке». Актерская биография Нины Кучерук началась буквально в нынешнем сезоне. И прямо с «Колеса». И даже с Чехова. Конечно, Елена Радионова со своей опытной Колпаковой на раз переигрывают ее и отбирают все нажитое «непосильным трудом» у этой смышленой, но все еще в меру совестливой хористочки, но какие еще ее — Пашины — годы!
Эквилибр по Касатьеву
Среди классических платьев времен первоисточника и верного течения реки по имени «Чехов. Женщины» есть несколько «брошей», которые решены вне общей стилистики спектакля. Как было зрителю не заметить маленького, остроумного и, казалось, очень спонтанного баловства артиста Петра Касатьева с чемоданами? Как не оценить коротенького эквилибра его героя — изящного и вполне современного «украшения» его классической роли?
Дьячиха Юлии Киреевой в «Ведьме» тоже вяжет свою, женскую «брошь». Но ее белая кружевная ворожба в «Ведьме» — возможно, излишне осмысленный, слишком алгебраический, заметно нарочитый рисунок рук. И руки у Юлии хороши, и в ведьменское безумие недолюбившей дьячихи Раисы Ниловны вместе с Сергеем Максимовым и его Дьячком веришь отчаянно, и заплутавшего в ее «навьюживших» руках Почтальона жалко… но прямо по Хирину — Князеву хочется коротких «междометий» в глазах, а кружево — вещь бесконечная, хоть и ювелирная.
НАТАЛЬЯ ХАРИТОНОВА
mail-ps@mail.ru
