Говорить о профессии

Виктор Мартынов о миссии театра и художника в нем

 

Кто же он – художник в театре? Исполнитель режиссерских замыслов или создатель новых миров, которые по мере причастности и таланта превращают новый спектакль в драгоценность? Эту особенную и очень редкую для зрителя тему поднимает в этом году 13-й фестиваль «Премьера одной репетиции». Об этом – наш гость, художественный руководитель театра «Дилижанс» Виктор Мартынов.

Личность

– Уж точно не я первой скажу, что театр – авторитарное государство. Но кто же тогда театральный художник? Каково соотношение сил, идей и возможностей двух этих фигур в театре?

– Художник, наверное, в очень большой степени самостоятельная творческая личность при создании спектакля. Потому что, как правило, режиссер обсуждает с художником замысел и художник предлагает свои варианты стилистики оформления спектакля. Так должно быть. Но мы формировались из самодеятельности. И у нас по большому счету раньше художник выполнял конкретные указания режиссера. И так как у театра никогда не было больших финансовых средств, все это делалось очень бедно. Режиссер принес замысел, а художник оформил его из того, что имел. Но в последние годы у нас в театре такая история уже невозможна. 

Художественная линия в мировом театре в последнее время приобретает все большую значимость. Уже есть спектакли, где художник является режиссером. Это постановки, в которых функция актера сведена до уровня некоего художественного образа. От него уже не требуется знания драматургии, проработки образа. Он – часть картины. 

– Вам удалось видеть такие работы?

– Да, конечно. Они есть у американского режиссера и сценографа Роберта Уилсона. В Питерском ТЮЗе спектакль по Эжену Ионеску «Носороги» был поставлен двумя художниками. Художник в создании спектакля приобретает такое же значение, как режиссер. А глядя на работы ведущих театров, я понимаю, что художественная часть иногда имеет определяющее значение при формировании общего впечатления от спектакля. Конечно, актер на сцене главный, от него многое зависит. Но если все это не сделано на высоком художественном уровне, то все равно оставляет некое ощущение самодеятельного театра.

К сожалению, город делает только первые шаги в театральном искусстве, и поэтому театральных художников в Тольятти нет как таковых. Был Сергей Дулесов в театре «Колесо»…

– Да, этот одаренный художник покинул труппу, и это серьезная потеря для театра.

– А у нас была Нина Мурзина, заслуженный художник России, человек с огромным театральным опытом. Но она оказалась в Тольятти волею судьбы. Была больна ее мама, и она за ней ухаживала. Нина Алексеевна сама нашла наш театр, и мы очень хорошо поработали пять лет. Вместе. И на тот момент качество наших спектаклей мгновенно выросло, потому что к их созданию присоединился театральный профессионал со своим видением. 

– Бывало ли, что вы сочиняли спектакль, а видение пространства художником разворачивало режиссерские ходы совсем в другую сторону?

– Так происходит постоянно. Мы же творчески переливаемся друг в друга и друг на друга влияем. Иногда я начинаю работу вообще без всякого пространства. Мы репетируем с актерами, делаем эскизный показ. Художник смотрит и сразу представляет, как это должно быть упаковано. К сожалению, Нина Алексеевна уехала из Тольятти, но она оставила нам свою ученицу – Ольгу Зарубину. Мне кажется, этот фестиваль окажет большое влияние именно на Олю. Потому что она в подготовке к нынешнему фестивалю – центр нашего театра. Все художники работают через нее. Это такой огромный опыт. И Ольга, и художник по костюмам Даша Солодова, варясь в этой фестивальной работе, вынесут хороший результат. Этот фестиваль посвящен им. Он для них.

 

В своем соку

– В идеале я как зритель должна узнать почерк художника? Или в этой симфонии индивидуальность размывается?

– Конечно. А вы и чувствуете, я уверен. Потому что, например, работы художника Лены Золотаревой из Петербурга очень яркие, со своим почерком. 

Мы ведь варимся в своем соку и не знакомы с художниками из других городов. Даже имен не знаем. Да, мы читаем имена лучших в лонг-листах театральных конкурсов, но не знаем, что это за люди, в каком стиле они работают. А очень хочется подбирать художника под спектакль на уровне ощущений. Кажется, что именно этот художник точнее других реализует свой замысел. 

– В идеале художник и режиссер – один путь и одна стилистика? 

– Все в сотворчестве решается не диктатом, а сговором. Например, Лев Додин, у которого мне посчастливилось обучаться в Питере, задумывая новую работу, просто уезжает со своим художником на дачу и месяц-другой там живет. Они вместе сидят и придумывают каждую сцену, играют в эти бирюльки. А потом приезжают в театр с готовыми решениями и начинают с нового сезона делать спектакль.

Я понимаю, что для того, чтобы продвигать театр на уровне России или мирового театрального искусства, он должен обрести некую стилистическую индивидуальность. Он должен законсервироваться в какой-то системе образов. Только тогда он станет неким продуктом, у которого будет определенный вкус, и именно с этим вкусом он будет продаваться на международных рынках. Я понимаю, что это неизбежно. Но я этот момент откладываю максимально.

– Почему?

– Потому что у меня есть ощущение, что мы еще не все попробовали. Получается, что сегодняшний «Дилижанс» слишком разный. С одной стороны, мы все пробуем, а с другой – он никакой. Но такая позиция театра именно сейчас и именно в Тольятти наиболее полезна. Для всего культурного сообщества города. Потому что этой своей разностью мы знакомим зрителя с разными возможностями театра. Поэтому момент стилистической консервации я отодвигаю как можно дальше. Мы к этому придем. И это значит, что к тому времени сформируется жесткая художественная команда, которая выработает систему стилистических образов, а я – конкретные приемы режиссуры, и, может быть, зрителям будет казаться, что это один и тот же спектакль, но с разными названиями. 

– Интересно, Виктор, вы уже как-то формулируете или пока не даете себе права предугадать новое лицо театра?

– Ну я постоянно об этом думаю. Это называется стратегия. Есть мечты, но есть и сегодняшняя ситуация. И я понимаю, чего не хватает на пути между сегодняшним днем и мечтой. И сколько еще нужно сделать. И тут вопрос не только в нас. Вопрос в целом. В финансировании, в составе актеров, в количестве актерских ставок в театре. Это условия, из которых не вырвешься.

 

Про «Кысь» и компромиссы

– Вы привлекаете художников из театральных столиц. И Лену Золотареву, в частности. Перед ней стоит задача – максимум идей при минимуме денег?

– С Леной в последние годы мы работаем в рамках проекта «Культура малой родины», а это очень хорошие гранты. У нас практически нет границ. Не было до последних событий. Мы сейчас готовим большой спектакль «Кысь» по произведению Татьяны Толстой и уже несколько раз проходили этапы ужимания замысла. Потому что в самом начале нам чуть сократили смету, а второй этап произошел совсем недавно. И тут обратная ситуация: деньги есть, а из-за санкций материалов просто нет. Но Лена – наш человек, она готова идти на компромиссы и искать иные возможности.

– Получается, что «Кысь» в работе уже больше года?

– Там была такая ситуация. Мы должны были подать заявку на название нового спектакля. И мне об этом Ирина Миронова сказала 30 декабря 2019 года. А 2 января, сразу после нового года, я заехал в книжный магазин и купил книжку, которую до этого прочел давным-давно. 3 января я ее перечитал. 4-го начал долбить Татьяну Толстую в Фейсбуке (соцсеть запрещена в РФ. – Прим. ред.).  Мне нужно было ее согласие. Она отказала. Но я продолжал. Такие «простыни» ей писал, готов был поехать на личную встречу, потратил все свое красноречие, чтобы она дала добро. Она его дала, и 9 января я сел за инсценировку. К середине января мы с Леной Золотаревой начали работать над оформлением. 

– Виктор, обычно на «Премьеру одной репетиции» подавали предложения исключительно режиссеры. Но нынче у вас художник в приоритете. Заявки визуальные были?

– Конечно. Должны были быть представлены эскизы. И это очень сложные условия входа в конкурс. Поэтому я думал, что будет очень мало предложений. Но мы получили почти 50 заявок.

– И что же? Неужели мы увидим на фестивале не подбор, а настоящие декорации и костюмы?

– Сначала мы посмотрим в фойе выставку эскизов идеального воплощения спектакля художником, а на сцене – адаптированное оформление, приближенное к замыслу. Зритель должен эту условность понять. Но видя, как работают сейчас над эскизами, я понимаю, что это уже «почти». Ребята тут не спят ночами. Они реально делают готовые спектакли. 

Я очень волнуюсь. Но фестиваль покажет. Потому что главное в нем все же общение. Главное – говорить о профессии, рассматривать ее с разных сторон. И делать выводы.

 

Марта Тонова

mail-ps@mail.ru

 

 

Фото аватара

Присылайте материалы для публикации на почту mail-ps@mail.ru

Оцените автора
Газета Площадь Свободы