Свобода и любовь

Ярослав Сапожинский не боится растерять мелодии, которые всегда живут в его голове

 

Он знает, что за одной, даже самой красивой композицией обязательно придет другая. И она точно будет желаннее и интереснее той, что он вычеркнет из своего композиторского арсенала. Музыкант, саунд-продюсер, аранжировщик, композитор, премиум-артист мирового музыкального дистрибьютора OneRPM в кластере «джаз» Ярослав Сапожинский рассказал читателям «ПС» о музыке и о себе.

Талантливый и не ленивый

– Ярослав, ваш отец Геннадий Аркадьевич Сапожинский был человеком, который для культуры Тольятти многое делал первым. Был первым директором ДК СК, первым начал привозить на ВАЗ, а потом и на другие площадки города ярких композиторов и артистов своего времени. Был хореографом и отлично играл на трубе. Насколько вы сын своего отца? 

– На все сто!

А почему же вы не трубач?

– Я им был. Знаете, отец прошел японскую войну, был юнгой, дослужился до капитан-лейтенанта на Тихоокеанском флоте. Никто же тогда не знал, что СССР перестанет существовать. И он мечтал, чтобы я стал военным дирижером. Хотел, чтобы у меня была основательная профессия, связанная с музыкой. Музыкальную школу я окончил как пианист. А в училище поступил сразу на два класса: фортепиано и трубы. 

– На трубу не через «не хочу»?

– Нет, конечно. Это же музыка, а музыка мне интересна. И инструмент мне понравился. Я начал на нем заниматься и со второго курса уже делал кое-какие успехи. Тогда я еще был талантливый и не ленивый. А дальше моя нелюбовь к классической музыке привела меня в джаз. 

– Вот отсюда подробнее…

– Получилось так, что в свои 13 лет я однажды заменил клавишника в ВИА, который играл по вечерам в свадебном салоне. Подработал на замене и понял, что есть разная музыка. Потихоньку стал играть эстрадную музыку. Я ходил заниматься во Дворец пионеров. Там, кстати, до сих пор работает Василий Юрьевич Кононов, который и сейчас ведет ВИА, или, как сегодня говорят, эстрадные группы.

Однажды в моей юной жизни был забавный эпизод. Так как папа занимался организацией гастролей (и не только академической музыки), к нам приезжал «Ласковый май». Послушал меня Андрей Разин и сказал отцу: «Надо парня брать. Ярослав будет единственным, кто в нашей группе играть умеет». «У тебя же вроде сиротская группа, а Ярослав точно не сирота», – посмеялся отец. А потом мы с Разиным второй раз в жизни пересеклись на гастролях в какой-то допандемийный год: я подрабатывал музыкантом в одной известной зарубежной группе. И Разин тоже эту историю вспомнил. 

 

Альбом – за месяц

– От эстрады – к джазу?

– В те годы я очень много слушал рок-н-ролла и блюза. Батя тогда ездил по заграницам, и у нас были хорошие пластинки. А в 15 лет я уже работал в ресторане «Жигули». Так зарождалась моя карьера. Пробовал все. Был диск-жокеем. Но джазовая музыка, как говорят музыканты, меня больше всего «качала» изнутри.

– Качала, качала и раскачала?

– Да, я начал сочинять. Потом, правда, в этом деле была большая пауза: я много гастролировал и занимался другими проектами. Наверное, основательно я начал писать лет в тридцать. И с тридцати у меня нет ни одного неопубликованного произведения.

– И, слава богу, пишется?

– В пандемию работы не было никакой. Приехал в Тольятти и стал соображать, что я могу выжать из инструментов, которые у меня есть и с кем бы я мог здесь сделать красивую музыку. Сразу подумал о сокурснике Денисе Кузнецове, с которым мы вместе учились в Тольяттинском музучилище. За месяц я написал альбом. И не только сочинил, а еще аранжировал, отрепетировал.

 

Музыка для людей

– На открытии «Чердака» тоже звучала ваша музыка, и я как рядовой «эмоциональный потребитель» получила большое удовольствие.

– Я считаю, что вообще вся музыка должна быть для людей. Понятно, что есть хорошая музыка и есть плохая, так же как хорошие и плохие дороги – да все на свете. Так устроена жизнь. Но я сознательно не хочу играть музыку только для музыкантов. Такую сложную, чтоб ее не понимали люди. Музыканты же в основном циники…

– Вы тоже?

– Я – нет. Редкий экземпляр в этом смысле. С уважением отношусь к коллегам. Музыку воспринимаю очень душевно. А однажды я понял, что хочу писать музыкальную картинку: у меня образная музыка.

– Эта картинка про вас?

– Далеко не всегда. И даже не про то, как я это все чувствую. Она про жизнь. Про любовь. Любовь движет всем. Любовь же разная.

– Разная. А как вам чаще всего пишется?

– У меня всегда музыка в голове. И ночью, и днем. Всегда, всегда есть музыка.

– Обалденное состояние, наверное?

– Это и правда обалденно. Но в потоке мелодий я себя научил сразу мыслить в рамках аранжировки. Я представляю, как бы это звучало в оркестре, в группе, у какого-то вокалиста, представляя его возможности. И поэтому я пытаюсь сразу сесть за инструмент и быстро-быстро сделать набросок. Если он меня не «качнет», значит, забудется. Значит, этой мелодии просто не будет.

– Жестоко по отношению к нерожденной музыке.

– Но я же знаю, что будет лучше. Я просто уверен в этом. 

– А трубу с тех пор вы вообще не берете в руки?

– Беру, но очень редко. Конечно, я иногда думаю, что если бы я позанимался на этом инструменте два-три месяца, то, вполне возможно, стал бы неплохо играть и на трубе. Но пока не сложилось.

 

Главная сцена

– У вас огромное количество профессиональных музыкальных проектов, в том числе и на Первом канале. О каком из них хочется вспоминать и говорить?

– О «Главной сцене», однозначно. Потому что там я получил колоссальный опыт работы с дважды обладателем премии «Грэмми» Уолтером Афанасьевым. Потрясающий опыт! Я помню одну фразу, которая заставила меня капитально задуматься о музыке и ее создании: «В России одна проблема, и в музыке, и в восприятии вообще: у вас слишком много «одежды». Под ватником – жилетка, под жилеткой – рубашка, под рубашкой – майка».

– Потому что мы не умеем слышать?

– Верно. Все на самом деле просто. Я и сам всегда стремился к минимализму, не понимал, зачем в аранжировках песен так много лишних партий. Даже в песнях Пугачевой. Зачем слезливые гитарные соло?

– Может, потому, что мы – страна березового китча.

– Раньше я к этому пониманию шел, но так четко, как Уолтер, не формулировал. И я начал больше внимания обращать на весь этот перегруз. 

– Вы привезли с собой в Тольятти повзрослевшего участника Детского Евровидения Михаила Пунтова. Вы получаете кайф от голосов, которые реализуют ваше видение песни? 

– Конечно. Хотя я больше люблю инструментальную музыку. Все же с годами требования становятся все выше и выше. Лет пять назад или семь я почувствовал, что не хочу размениваться на эксперименты в плане творчества.

– А вы поете?

– К счастью, нет. Хотя у меня был проект «Горлодеры». И там я пел, точнее орал. Суть проекта в том, что слова от одной песни соединяются с музыкой от другой.

– Хулиганили, значит.

– Хулиганили. Это было очень весело и не имело границ.

– У вас недавно родился сын. Поет?

– Давиду пять месяцев. Он уже что-то там интонирует. Пока без текста.

 

Хороший эгоизм

– Ваш проект «Чердак продакшн» обещает научить петь любого…

– Я всегда осторожно отношусь к слову «учить», но могу поделиться знаниями, могу довести кого-то до более высокого уровня.

– А это не уменьшит поток мелодий в вашей голове?

– Нисколько. Даже наоборот, я думаю.

– А зачем вам «Чердак» вообще? Насколько личностно вложение Ярослава Сапожинского в этот проект?

– Абсолютно личностное. Площадка нужна не только городу, но и мне. Конечно, вокруг этого проекта уже появились скептики. Но это те люди, которые сами ничего не делают. Если ты пришел с претензией, покажи, что сделал сам. А коли ты ничего не сделал, значит, это сделаю я. Я хочу высокопрофессиональную современную студию в этом городе. И если никто из местных в ней не будет записываться, значит, записываться стану я. Такой вот лозунг дня.

– Такой хороший эгоизм?

– Наверное, да.

– Но вы пообещали концерты в «Чердаке» на Комсомольской, 88а, каждую неделю. 

– Да. И мы будем идти к этому.

– А почему название – «Чердак», Ярослав?

– Ответ простой. Это и на самом деле чердачное помещение. 

– Что для вас джаз? Куда вы идете?

– Джаз для меня это состояние свободы. Потому что это импровизационная музыка. И глубокая, потому что в ней есть мелодия. Джаз – свобода, глубина и любовь. А иду я, наверное, к познанию. Познанию всего.

– И себя в том числе?

– Однозначно и себя.

 

Марта Тонова

mail-ps@mail.ru

 

 

Фото аватара

Присылайте материалы для публикации на почту mail-ps@mail.ru

Оцените автора
Газета Площадь Свободы