Тольяттинская художница Евгения Зуева научилась превращать свои ошибки в достижения
Роспись по фарфору, керамика или графика Евгении Зуевой – все это светлые, полные женской индивидуальности и изящества послания всем любимым и незнакомым. Если ты на каком-нибудь вернисаже получаешь такое личное «письмо», с его автором как минимум хочется поговорить.
Мы познакомились и поговорили.
– Не нарушая логики развития событий, начнем, как говорится, от печки. Не от той, в которой «варятся» ваши фарфоровые идеи. О ней – позднее. Скажите, вы действительно хотели быть учителем рисования?
– Честно?
– А как иначе?
– Я окончила академию имени Мухиной, Петербургскую художественно-промышленную академию имени А. Л. Штиглица, и вот это был уже сознательный выбор профессии и художественного направления. А ТГУ был выбран случайно. Мама всегда настаивала, чтобы я получила высшее образование, а ничем другим, кроме рисования, я заниматься не хотела. И это, наверное, был выбор из чувства лени, потому что все остальное мне было делать лень. После окончания ТГУ я три года проработала в художественной школе. И поняла, что не обладаю достаточными знаниями, чтобы учить детей. Я хотела заниматься керамикой, но, проучившись пять лет на худграфе, я не знала, что такое глина и как с ней работать. Это такой необычный материал, который требует особого подхода, особых знаний, навыков, которых у меня не было. И тогда я поступила в академию.
Мне доводилось часто бывать в одной из больших керамических мастерских, где каждый раз сначала в руках, а потом в печи для обжига происходило какое-то волшебство и чудо.
Я к керамике так и отношусь: как к чуду и как к волшебству. И даже не как к ремеслу. Потому что ремеслом нужно овладеть, чтобы уже потом создавать чудо. Но нужно еще суметь понять, что с чудом ты уже встретился. В процессе обучения я очень долго его не замечала.
Как у Кати
– В Петербурге, на третьем курсе академии, был один интересный момент. Я очень хотела добиться совершенства в одном трудном для меня занятии. Искала совершенства линий, совершенства формы. Но у меня никак не получалось. А у моей однокурсницы Кати все выходило очень легко. Я всем рассказывала: «Хочу как у нее». Но вот однажды поняла, что мне совсем не надо было желать себе форм и линий «как у Кати». Я увидела, что у меня свой путь, своя особенность как художника. Это для меня было важным открытием.
– Это понимание пришло на уровне сердца или можно сформулировать вашу художническую особенность, Женя?
– Отвечу так: есть в психологии такое понятие, как принятие себя. В тебе есть то, с чем ты никак не можешь расстаться. Но если раньше ты видел в этом свою плохую сторону, то вдруг осознал, что это и есть твоя драгоценность. И тогда она становится чем-то важным, что ты ценишь в себе. На ошибках учатся, и однажды ошибка становится для тебя плюсом.
Пироги без рецепта
– Фарфор требует больше тонкости и совершенства, чем керамика?
– Можно испечь пирог по рецепту, а можно – без рецепта, по наитию. Это будет совсем иначе. С глиной и фарфором можно работать точно так же. Я некоторое время работала на Императорском фарфоровом заводе в Петербурге. Проходила практику, а потом делала диплом. На заводе есть очень небольшой штат художников и просто огромный штат модельщиков и всех других работников. Художники – это особые люди, которые «живут» на четвертом этаже и там создают свои работы. У них настоящие экспериментальные мастерские. Мне довелось познакомиться с этими уникальными мастерами. В основном это опытная гвардия. Они работают без рецепта, и их идеи не запускаются в массовое производство. Но они создают настоящие произведения искусства. Эти вещи имеют очень высокую ценность, выставляются в Эрмитаже.
Вы спросили о материалах. Фарфор более сложен в работе, он требует большего мастерства, большей внимательности. С глиной попроще. Хотя она тоже очень разная. Сейчас глиной я занимаюсь меньше: нужны печи, это довольно дорого. Но делая графику или занимаясь живописью, понимаю, что все это неразрывно связано. Керамика не отдельный процесс. Она учит терпеть и думать наперед. Потому что после обжига ты уже не можешь вернуть процесс назад. И если бумага все стерпит, всегда эскиз можно подправить, то при ошибке в работе с керамикой у тебя на руках остается какой-то кирпич, который уже никому не нужен. Но ты на него смотришь, и смотришь, и насмотреться не можешь. Ведь ты потратил на него столько труда и ресурсов, а у тебя ничего не получилось. Вот такие тренировки терпения. Порой я расписываю фарфор, но работа может очень долго храниться у меня необожженной. Это вещи, над которыми я думаю. И этот запас времени на «подумать» для меня очень важен. Чтобы я поняла: мне не стыдно будет это показать.
Человек воспоминаний
– А как в графике? Там вам тоже нужно это самое время?
– Я часто сравниваю себя со своим мужем (Алексей Зуев – известный тольяттинский художник, пейзажист, иллюстратор. – Прим. ред.). У нас разный стиль рисования и даже подход в работе. Он может взять большой лист и сделать работу прямо с натуры. А когда на натуру выхожу я, мне надо пережить эти эмоции от красоты, которая на меня нахлынула на природе, и дозреть. Поэтому я на пленэр часто беру блокноты и делаю зарисовки. А уже потом, спустя время, могу сделать по ним работы. Я оживляю в памяти воспоминания. Я – человек воспоминаний.
– Женя, трудно ли, когда в одном доме, в одной семье живут и творят вместе два художника?
– Наверное, мы смотрим в одну сторону. Мы уже больше 20 лет вместе. Мы уважаем друг друга как художники, существуя в параллельных вселенных.
– Вы работаете в черно-белой графике. А когда-то была цветная…
– Когда я была беременна Алисой, я занималась живописью, и у меня получились очень красивые работы. На четвертом курсе академии у нас была пейзажная практика, и у меня тогда возникали какие-то удивительные цветовые сочетания. Это были, наверное, самые красивые работы за всю мою историю взаимоотношений с живописью. А когда родилась Алиса, цвет выключился. Не знаю, почему. Живопись ушла. Зато появилась новая графика.
– Светлая графика…
– Все наши преподаватели в «Мухе» (академия имени Мухиной. – Прим. ред.) говорили, что керамика не должна нести плохую энергетику. Сейчас, когда я преподаю, стремлюсь донести детям, что они должны создавать красивое. Потому что красота спасет мир. И это мое убеждение.
– Алиса рисует?
– Мне нравятся образы, которые она создает. Я даже использовала их в проекте «Сады амазонок». Там у меня были керамические деревья и к ним – маленькие фигурки принцессы, мальчика, птичек, пони. Набор для райского сада. И в них – ощущения ребенка, моей дочки. Это очень светлые образы.
– Вы с коллегой и живописцем Анной Иванушкиной придумали женский проект «Амазонки», который обещает этим летом выстрелить своей второй выставкой…
– Однажды, когда мы рассматривали нашу музейную экспозицию, нам в головы пришло: работы, выполненные женщинами, несут какой-то особый, новый смысл. Вот пример. У меня родился ребенок, и изменилось мое отношение ко всему на свете.
Мне нравится работать с детьми, у меня очень талантливые ученики. Есть настоящие жемчужины. Они часто спрашивают, какая моя любимая работа, какой любимый художник. А у меня так много любимых, и мне хочется «поговорить» со всеми. Хороший художник всегда дает желание поговорить с ним. Я как-то была в Музее Пушкина и очень хотела увидеть там «Девочку на шаре» Пикассо. Смотрела на нее и не могла насмотреться, не получалось даже отвести взгляд. Мне казалось, что вот я сейчас отойду, и все разрушится. Хотя, казалось бы, что в ней такого? Но мне очень хотелось поговорить с автором, я вступала с ним в диалог. Или вот «Танец» Матисса: там нет цветовых изысков, но ты сам присутствуешь в этом пятне, сам включаешься в этот танец. Сила художника в том, что ты, как зритель, в его работу погружен.
– Задумывая новую работу, вы отдаетесь чувствам или у вас есть вербальная основа будущего? Вы проговариваете замысел? Ну, хотя бы не вслух, а про себя?
– Я и вслух говорю. Даже записываю аудио. И пишу. У меня есть дневники, которые, конечно, нельзя показывать людям, потому что это бред сумасшедшего, но для меня это важно. А если не проговоришь, то оно исчезает, и тогда уж ты к этому чувству, настроению, образу не вернешься.
– Женя, когда вы в последний раз брали в руки лист и работали в графике?
– Сегодня утром. Потому что для меня это необходимо как гимнастика. Сначала для формы, а потом для удовольствия.
Справка
Евгения Зуева – выпускница факультета изобразительного искусства и дизайна ТГУ, а позднее – Петербургской государственной художественно-промышленной академии им. А. Л. Штиглица (кафедра «Керамика и стекло»). Участница международных и всероссийских выставок.
Марта Тонова
mail-ps@mail.ru
