Народная артистка России читает стихи в поисках себя
Она называет свои чтецкие программы спектаклями. И в этом, безусловно, права. В них – и своя драматургия, и заданные стихами характеры. Вот уже второй поэтический спектакль она привезла в Тольяттинскую филармонию. И, наверное, не случайно. Тольяттинское филармоническое сообщество упрямо доказывает, что стихи в нашей жизни востребованны и необходимы. Особенно в нынешние времена.
Про мельницы
– Юлия, однажды вы сказали, что вы – дочка Дон Кихота, конечно же имея в виду своего папу – известного актера и мима Илью Рутберга, которого мы все помним по киноработам. Ну, с Дон Кихотами все понятно: они не меняются. Их, может быть, становится больше или меньше, но они все те же. А как, по вашему ощущению, у нас сегодня с мельницами?
– Сегодня еще больше ветряных мельниц. А Дон Кихотов все меньше и меньше. Потому что, чтобы быть Дон Кихотом, надо очень крепко верить. Надо верить в Прекрасную Даму. Надо верить в совесть, в честь, в настоящих друзей. Вы будете смеяться, но я как раз в прошлом году наконец прочла от начала до конца обе эти книги. Потому что, когда я училась в институте, я читала все это по касательной. А в этом году прочитала еще и пятикнижье Рабле. Именно Рабле-Рабле, а не адаптированный текст. Должна сказать, что это были две основные книги в жизни моего папы. И вот теперь я выполнила по отношению к нему то, что должна была сделать. И считаю это прекрасной, изумительной, восхитительной литературой. И прочла ее очень вовремя. Потому что, когда люди читают Сервантеса в 16 или даже в 18 лет, они еще не очень понимают, о чем идет речь. Эта книга вообще в них в том возрасте не попадает. То же и с Рабле. И точно так же с Ахматовой: девочки могут сжимать руки «под темной вуалью» в свои 16 лет, но чтобы дорасти до Анны Андреевны, надо повзрослеть. Надо пожить, обязательно побывать в Фонтанном доме. Обязательно.
– В музее Анны Ахматовой…
– Там просто совершенно невероятное место. По ужасу, по бытовым подробностям ее жизни. Потому что Ахматова и быт – это вообще никогда и никак. А там – бытовые подробности. Там все о том, как жила эта императрица русского слова.
Про любовь
– Юлия, я хочу поговорить о любви. Вы когда-то пришли в театр Вахтангова по любви. Но с тех пор там столько поменялось: новые партнеры, новые режиссеры, новый худрук. Любовь все та же?
– Она еще больше.
– Правда?
– Безусловно. Любовь прогрессирует и прогрессирует. Театр Вахтангова – это сейчас лучший театр в России. Он может сравниться с лучшими театрами мира. И каждый наш приезд в любую страну – это сенсация. У нас очень высокая планка в театре. И с точки зрения искусства, и с точки зрения того, что театром предлагается публике. Наши спектакли никогда не рассчитаны на заграницу. Мы ставим и играем их для нашего, русского зрителя. Но удивительно, что, куда бы мы ни приезжали, нас понимают. В Израиле нам ставят пять звезд, в Китае нам ставят пять звезд, в Америке – те же пять. Но дело, конечно, не в звездах. Дело в том, что у нашего мундира – настоящие погоны. Завоеванные. Потому что вы прекрасно понимаете, что можно один раз проплатить гастроли и просто за деньги получить желанное, а можно, как мы, приехать и показать, что можем и имеем. К сожалению, в тот год у нас не состоялись большущие гастроли в Лондон, большущие во Францию, такие же в Корею, в Китай. Много куда по стране. Столько накопилось таких вот долгов.
А что до всего нового в театре, то у нас прекрасные молодые ребята. Замечательное среднее поколение, которое уже начинает перерастать в старшее. Самое страшное, что уходят старики. За ними – выжженная земля. И никогда никто нам их не заменит.
– Я слышала, что ваш сын живет в Америке и он актер.
– Он с этим делом порвал. Не захотел.
– Династию не продолжит?
– Ну, еще посмотрим.
Про распродажи
– Гадая когда-то по книге Ахматовой, играя ее роль, столкнувшись с мистической стороной этого общения, вы решили…
– Не приближаться. Ни в коем случае не считать себя ровней. Никогда в жизни не стараться быть с ней в обнимку. Никакого амикошонства. Только на расстоянии вытянутой руки. И только снизу вверх. Иначе придавит…
Просто в жизни нужно обязательно найти свое место. Понять, для чего ты пришел на эту землю, зачем он пришел… Ведь каждый зачем-то. Я в этом очень согласна с японцами, которые для меня инопланетяне и какие-то астральные люди. Они говорят, что если человек в 90 лет взял в руки кисть и акварель и научился рисовать, значит, он прожил жизнь не зря. Потому что вся наша жизнь – это поиск себя. Человек должен прийти к чему-то своему. Кто-то сделает это раньше, кто-то позже. Мне очень страшно, что сегодня все люди торгуют собой. Сегодня продается все. Я не участвую в этой распродаже.
Про радости
– А в вашей жизни, Юлия, случались такие неожиданные радости, как та вовремя найденная акварель?
– Да, конечно. Неожиданное счастье для меня – это встречи с интересными людьми, это неожиданные спектакли, неожиданное смешение жанров. Вот прошлым летом мне позвонили из Псковской оперы, и мы прямо в Псковском кремле сделали спектакль. Поставили «Гамлета». Причем с музыкой Шостаковича, написанной к фильму Козинцева. С сербскими монахами, которые пели на каком-то там санскрите. И я играла Гертруду. А Клавдий пел, и Офелия пела, и было несколько драматических актеров. Случилось просто сумасшествие какое-то. Это был конец августа. Заходящее солнце, колокола настоящие. Призрак ходит между настоящими бойницами. Я выхожу на площадку под палантином, и за мной идут монахи, и мы все поем. И ты должен говорить только в музыку, если ты не попал в нее, все, ты проехал. Поэтому там у меня были вот такие огромные уши. Я думала, что я просто в слона превращусь. Потому что нужно было стать музыкальной. Это было потрясением для меня. Хотя мне это было не совсем уж невозможно сделать, потому что за плечами была музыкальная школа, но все же это было совершенно другое существование на сцене. Осталось прекрасное ощущение от того спектакля. Запомнился тот восторг. Все дополняли друг друга, всех дополняли исторические стены. До нас в них, кстати, только Иван Васильевич был. Который меняет профессию.
Про работу
– Юлия, при всей огромной занятости в театре вы возите по стране и вот уже второй раз привозите в Тольятти великие стихи…
– Никакого пристрастия лично у меня к Тольятти нет. У меня здесь не живут родственники, я здесь ни в кого не влюблена, это такой же прекрасный город, как и все остальные. Просто на этот раз все это совпало с тем, что сегодня почти ровно год, как я впервые выезжаю к людям из Москвы. Я не считаю это своей миссией. У меня работа такая. Врачи дают клятву Гиппократа, а я, когда поступала, присягала Владимиру Шлезингеру, Юрию Катину-Ярцеву, моему худруку Алле Казанской, что буду порядочным человеком. И когда меня брал в Вахтанговский театр Михаил Александрович Ульянов, он, наверное, тоже видел во мне мыслителя. Поэтому мне кажется, что я продолжаю то, чем занимались мой любимый Юрский, мой обожаемый Гафт. В каждом поколении на сцене читают стихи. И Сережа Безруков, и Костя Хабенский, и Толя Белый, и Женя Миронов делают это очень талантливо. Кто-то из вас может любить или не любить одного, другого или третьего из них, но просто у некоторых актеров есть склонность к чтению стихов. Так что второго пришествия во мне нет. Я выхожу на сцену с тем, что могу предъявить публике только то, что есть здесь и сейчас. Я читаю стихи, и занимаюсь этим давно. Может, я сумасшедшая, но у меня справка есть. Я отношусь к этому как к работе. Но к очень важной работе.
Справка
Юлия Рутберг – заслуженная артистка России. Снимается с 1988 года, сыграла более 50 ролей в кино, дебютировала в фильме «Приморский бульвар». С 1988 года начала работать в Театре им. Евгения Вахтангова. В 1997 году получила премию «Чайка» в номинации «Некоторые любят погорячее» за роль в спектакле «Хлестаков». В 2012-м стала лауреатом театральной премии «Хрустальная Турандот» в номинации «Лучшая женская роль» за роль Медеи в спектакле «Медея» в Театре им. Евгения Вахтангова.
Марта Тонова
mail-ps@mail.ru
